Ещё совсем темно и холодно. Желтые блики фонариков скрылись за поворотом тропы.
Всё.

Звёзды, предчувствие рассвета и я.
Три отделения разрядников ушли на вершины.

В голове выстраивается логический план действий. Для начала – забраться в палатку и спокойно доспать недоспанное. Заползаю в наш уютный домик и, не снимая пуховки, кутаюсь в три спальника. Одной холодно и совсем не уютно. Пытаюсь уснуть. Даже с закрытыми глазами ощущаю, как над горами начинает светлеть небо, и звёзды тонут в утренней прозрачности. Я тоже тону.

Но мне мешают.
Как же мне мешают!

Просыпаюсь окончательно и высовываюсь наружу. Над палатками снуют чёрные галки и о чём-то пронзительно спорят. Очень пронзительно. Вылезаю. Оказывается, ребята из отделения Щербы не убрали со «стола» открытую банку с паштетом, а галки никак не могли договориться, кому же первым попробовать. Накидываю на каменный стол дождевик. Галки обиделись и завопили ещё громче.

Да ну вас!

Холодно.

Решаю, что можно сделать попытку поискать воду. Куда там Маша вчера ходила? Думаю, что воды, скорее всего, нет – земёрзла. Собираю полторашки в сумку от Костиной верёвки, перекидываю ремешок через плечо и выхожу на тропинку. Иду к леднику. Останавливаюсь послушать. Журчит.

Спускаюсь вниз. Ручей бежит вдоль самого борта ледника. Он накрылся гладкой стекляшкой льда и легонько мурлычет о чём-то своём. Жалко ломать. Поднимаю глаза и смотрю на горы. Вон туда ушли сегодня ребята. Отделения Щербы и Ярулина на Уллу-Ауз, а отделение Лиукконена, моё, на Кундюм. Где-то там собирается с духом солнце. Видимо у него тоже проблемы с вылезанием из палатки в утренний мороз. Бр-р! Скорее бы уже!

Ковыряю льдинку горлышком бутылки. Ручей выпрыгивает на поверхность и сам доламывает свой панцирь. Набираю полные бутылки и гружу их в сумку. Медленно бреду по тропинке на пятачок с палатками. Внизу прямо подо мной валяется куча ледопада. Бардак.

Холодно. Закидываю воду в палатку. Если солнце не хочет идти ко мне, пойду к нему сама.

Снова выхожу на тропу. Стою перед спуском к ручью, смотрю на гладкий ледник, который вытекает откуда-то слева и, ломаясь, упирается в ледопад. Интересно, что же там слева? Собираюсь с духом и начинаю восхождение на вершину морены. Сандалии тонут в сыпухе. Н-да, это мой просчёт.

Сзади раздаётся взрыв, и я резко оборачиваюсь, с трудом удерживая равновесие на осыпающейся тропе. Высоченная стена Дыхтау пенится от снежной пыли. Облако с грохотом падает вниз. Смотрю до тех пор, пока лавина не скрывается за скалой, которая загораживает мне вид. Эту же самую лавину мы видели несколько дней назад, когда ходили на Брно. Костик тогда еще фотографировался на ее фоне. Вскоре после ее схода поднялся сильный ветер, и посыпались снежные крошки.

Теперь я тоже стою и жду ветра. Его долго нет. Он настигает меня резкими порывами, когда я уже продолжаю своё восхождение.

Снова оборачиваюсь и с надеждой смотрю на пламенеющие вершины Северного массива. Но розовые блики все так же высоко. Где же ты, солнце?! Ускоряю шаг, и, кажется, начинаю согреваться.

Теперь я вижу, что за мореной нет ничего интересного. Ледник заканчивается, и над ним резко вверх взмывают скальные и осыпные склоны.

Долго смотрю на Кундюм. Где-то там по его гребню идут ребята, меряют его своими веревками, преодолевают снега и скалы, мороз и ветер… Я пытаюсь представить их путь, увидеть следы их ног на снегу, тонкие полосы от ползущей по гребню верёвки, оставленную закладку, потерянную варежку… Не могу представить только ураганный ветер.

Солнце уже греет макушку моей морены. Торопливо иду наверх. Перешагиваю границу, и вот у меня уже день! Сощурившись, разглядываю солнечную краюшку, которая застряла на боку у Кундюма. Ну, давай, грей!

Поворачиваюсь к солнцу спиной и смотрю вниз на разноцветные палатки. Там еще глубокая холодная тень. С сожалением думаю о том, что наша палатка начнет отогреваться самой последней.

Вдруг мою меланхолию нарушает свист. Неужели козлы добрались до ночёвок. Они же сейчас полезут в палатки, а там продукты! Подрываюсь и бегу вниз так быстро, на сколько позволяет сыпуха и мои сандалии. В лагере тихо, холодно и ни одного козла. Померещилось что ли?

Завожу горелку и завтракаю.
Наконец, палатка освещается солнцем. Я забираюсь в неё и избавляюсь от пуховки и ватных штанов. Так-то лучше.

Смотрю из палатки на гребень Северного массива. На границе с небом бушуют белые снежные волны. Ветер. Наблюдаю, как снег кружится вихрями на склонах Коштантау. Наверху ужасно холодно. Как там мои альпинисты?

Полдня разгадываю судоку и смотрю на горы. Горы сверкают на солнце невыносимой белизной, но отвернуться от них невозможно. Тени и ледники образуют причудливые образы. То я вижу профиль бородатого старца, то уморительную мордашку львёнка Симбы, то рогатую башку буйвола. А над палаткой справа лежит огромный скальный верблюд. К вечеру становится тошно и от того и от другого.

Напряжённость ожидания облегчает маленькая птичка, размером чуть поменьше воробья. Птичка возится около нашей кухни, выискивая крошки. Благо крошек у нас в достатке, так как хлеб не удалось донести до ночёвок в целости. Дима раздавил его в рюкзаке кошками. Потом мы с друганом долго друг на друга смотрим. Я боюсь шевельнуться, чтобы не спугнуть. А он в напряжении ждет, не шевельнусь ли я. Разглядываю. Обещаю себе, что, когда вернусь домой, залезу в определитель и узнаю, как его имя. Друган почти сливается с камнями, на которых сидит. Перья взъерошенные и неопрятно торчат в разные стороны. И чего такой лохматый? Куда подружайка смотрит? Подружайка, которая появилась на кухне позже, смотрела под стол…

Семь вечера. Начинаю ждать восходителей. Еще раз иду за водой. Ручей превратился в бурный поток и брызгается во все стороны. Намокла по локоть, пока наполнила бутылки. Приготовила горелку, поставила на нее кастрюлю с водой. Достала колбасу и сыр…

Вышла на тропу и пристально вглядываюсь в скалы на противоположной стороне ледника. Но там пусто.

Через час снова стою на тропе.

Ещё через какое-то время опять иду туда. Темнеет уже.

Где все?
Три отделения. Никого. Уже вовсю волнуюсь.

Беру фонарь и снова иду на тропу. Жёлтые искорки мелькают под скалами. Я знаю, что это мои ребята спешат вниз.
Ещё минут сорок, прикидываю.

Я возвращаюсь к палаткам и проверяю, все ли готово к встрече. Достаю сахар и чай. Тороплюсь на свой пост.

Теперь уже вереница огоньков ползет по камням, и я улавливаю едва различимый звон ледорубов. Отделение спустилось на ледник, и огоньки скрылись за его выгнутым пузом.

А над головой океан звёзд. Я задрала голову вверх. Свет фонаря утонул в черноте неба, но смотреть на Млечный путь не мешал. Все созвездия перемешались в искрящемся хаосе и не поддавались опознанию. С трудом нашла Кассиопею…
Что-то долго не появляются огоньки. Кошки что ли надевают? Шарю фонарём по леднику.

Неожиданно слева на леднике послышался хруст, и сразу появились огни фонариков. Они покачивались в такт хрусту и, оттого, что были совсем близко, казались большими люстрами. Я повернула на голове фонарь так, чтобы его луч падал на каменную пирамидку тура у ручья, а сама смотрела на качающиеся люстры.

- О! А вот и тур! Снимаем кошки, – сказал Лиукконен.

Ура! Мои пришли!

- Привет! С горой? – спрашиваю.
- Конечно, с горой! – какие сомнения.
- Пойду чай ставить! – убегаю.

Горелка шумит. В лагерь вернулись только два отделения: Лиукконена и Ярулина. Где-то в ночи затерялось отделение Щербы. Остались на холодную ночёвку.
Ребята выгружают из рюкзаков снаряжение. Недоеденные орешки, половину кураги, целую бутылку льда.

- Вы что, не ели ничего? А сейчас будете?
Обходимся чаем и колбасой.

- Ты представляешь, вылезаем на перемычку, а там такой ветер!!! Я в шоке. Я не представляла, что бывает такой ветер…
- Я Диме говорю, чтоб он закладку очками вынимал. А он ковыряет дужкой в скале и кричит, что очки потерять боится …
- Мы уже в одиннадцать на пик Скальный забрались, а на вершине Кундюма только в четыре были. А казалось, так близко…
- Представляешь, а мы записку «Штурма» сняли! Нашего прошлогоднего отделения. Все ребята в списке…

Ждём, когда закипит вторая кастрюля. Снова пьём чай. Думаем о ребятах из отделения Щербы. Для нас этот день уже закончился. Остаётся только забраться в тёплые спальники и уснуть. Но они… Они вернутся только утром. Уже на следующий день. И благополучно его проспят.

Спокойной ночи. Как здорово, что вы вернулись сегодня!

Фотографии Марии Мамаевой.